дестабилизировать общественный порядок. Поэтому в 1856 году кабинет министров разработал проект декрета, запрещающего создание коммандитных банков. Мантёффель, к которому обратились ведущие бизнесмены, смог заблокировать эту инициативу, и правительство постепенно отказалось от полномочий контролировать кредитные потоки в финансовых учреждениях. Даже в угольной и металлургической отраслях, которые традиционно находились под пристальным контролем правительства, предпринимателям удалось договориться об ослаблении государственного контроля.85
После 1848 года также были предприняты шаги по обеспечению единства и согласованности действий центральной администрации. В 1852 году министр-президент Отто фон Мантёффель добился от короля распоряжения, согласно которому министр-президент становился единственным каналом официальной связи между министерством и монархом. Этот важный документ означал попытку реализовать единство администрации, за которое Харденберг боролся в 1810-х годах, но он также был ответом на вызов, брошенный революцией, которая толкнула короля в объятия его камарильи и тем самым подорвала согласованность действий верховной исполнительной власти. В краткосрочной перспективе порядок в кабинете не был достаточным для того, чтобы устранить влияние придворных, интриганов и фаворитов. Мантёффель, как и все его предшественники, страдал от непрекращающихся заговоров ультраконсерваторов, группировавшихся вокруг короля. Интриги достигли накала в 1855 году, когда начавшаяся Крымская война расколола политическую элиту на привычные западные и восточные фракции. Ультраконсерваторы, выступавшие за союз с самодержавной Россией против Запада, сделали все возможное, чтобы отвратить короля от его приверженности нейтралитету.
Раздосадованный этими махинациями и не уверенный в доверии короля к себе, Мантёффель следил за ситуацией, наняв шпиона, чтобы получить копии конфиденциальных бумаг из квартир ключевых ультрас, включая почтенного Леопольда фон Герлаха, все еще верно служившего своему королю в качестве генерал-адъютанта. Когда шпион, бывший лейтенант по имени Карл Течен, был задержан полицией и на допросе признался, что приобрел их по поручению министра-президента, это вызвало глубокое замешательство. Неловкость еще более усилилась, когда в одном из украденных писем выяснилось, что Герлах сам нанимал шпиона для наблюдения за братом короля, принцем Вильгельмом, который считался влиятельным противником союза с Россией. Этот "прусский Уотергейт86 показал, что проблема "прихожей власти" так и осталась нерешенной. Прусская центральная исполнительная власть по-прежнему представляла собой рыхлое скопление лобби, сгруппировавшихся вокруг короля. Тем не менее, распоряжение о кабинете министров 1852 года стало важным началом. В последующие годы, при премьерстве гораздо более безжалостного и амбициозного Отто фон Бисмарка, он стал механизмом концентрации власти, достаточным для обеспечения единства кабинета и администрации.
В годы, последовавшие за революциями 1848 года, также произошел пересмотр отношений между правительством и общественностью. Революции 1848 года привели к переходу к более организованному, прагматичному и гибкому отношению к прессе, чем это было принято в эпоху Реставрации. Центральным элементом этого перехода стал отказ от цензуры. Цензура - в смысле проверки печатных материалов на предмет их политического содержания перед публикацией - была важным инструментом государственной власти в эпоху Реставрации, и призыв к ее отмене был одной из центральных тем либерального и радикального диссидентства до 1848 года. В ходе революций цензурные режимы по всей Германии были ликвидированы, а свобода прессы закреплена в законах и конституциях. Конечно, многие из разрешительных законов о прессе, изданных в 1848 году, не пережили восстановления порядка. С другой стороны, это не означало - в большинстве государств - возврата к домартовским условиям. В Пруссии, как и в ряде других немецких государств, акцент в политике прессы сместился с обременительной предварительной цензуры печатных материалов на наблюдение за политическими группами, которые их выпускали. Таким образом, существенный компонент либеральной программы пережил дебют революции.87
Это был важный сдвиг, поскольку переход от превентивной к репрессивной политике привел к тому, что правительственные меры стали открытыми. Наказывать газеты и журналы можно было только после того, как они начали распространяться, то есть после того, как "ущерб", так сказать, был нанесен. Таким образом, администрация была вынуждена искать другие, менее прямые способы воздействия на прессу. В то же время разногласия между полицейскими, судебными органами и ответственными министрами по поводу того, что считать незаконной печатной продукцией, приводили к тому, что усилия первых часто срывались. Особенно остро эта проблема проявилась при министре-президенте фон Мантёффеле, который расходился во мнениях с крайне консервативным министром внутренних дел Фердинандом фон Вестфаленом относительно того, что допустимо в печати, а что нет.88 Тот факт, что все граждане теперь имели право, по крайней мере теоретически, выражать свое мнение в печати, дал основание всем, кто был связан с производством политической литературы - книготорговцам и газетным киоскам, издателям и главным редакторам - осаждать власти петициями, возражениями против конституции и апелляционными разбирательствами. В таких случаях правительства оказывались лицом к лицу не просто с отдельным журналистом или редактором, а со всем кругом тех, кто поддерживал конкретный журнал.89
В Пруссии, как и в большинстве европейских государств, расширение политической печати и политизированной читающей публики, произошедшее во время революции, оказалось необратимым. Правительство решило эту проблему, приняв более гибкий и скоординированный подход к формированию общественных настроений. Здесь, как и во многих других областях административных инноваций, именно опыт революции послужил толчком к реформам. Летом 1848 года при либеральном правительстве министра-президента Ауэрсвальда прусская администрация создала Литературный кабинет, чтобы координировать официальный ответ как на критику либеральной политики, так и на более фундаментальную антиконституционную оппозицию старых консерваторов и их органа, "Нойе Преуссише Цайтунг".90 Первый Литературный кабинет распался в ноябре 1848 года после смены правительства, но в следующем месяце он был воссоздан под руководством Отто фон Мантёффеля, и его деятельность постепенно расширялась, включая стратегическое размещение благоприятных для правительства статей в ключевых журналах и покупку полуофициальной газеты "Немецкая реформа", которая должна была поддерживать линию кабинета, сохраняя при этом видимость и авторитет независимого издания. 23 декабря 1850 года координация политики в области прессы наконец-то получила надежную институциональную основу в виде Центрального агентства по делам прессы (Zentralstelle für Pressangelegenheiten). В обязанности агентства входило управление средствами, выделенными на субсидирование прессы, надзор за субсидируемыми газетами и налаживание "отношений" с отечественными и зарубежными изданиями.91 Центральное бюро также выпускало собственную газету Die Zeit, которая была известна своими яростными нападками на главных представителей консервативного лагеря, включая Отто фон Бисмарка, пиетиста Ганса Гуго фон Клейста-Ретцова и даже самого министра внутренних дел Вестфалена.92
Мантёффель считал, что настало время выйти за рамки традиционно конфронтационных отношений между прессой и правительством, которые были нормой до 1848 года. Администрация не должна была напрямую вступать в политические дебаты, но через свое агентство печати она должна была начать "органичный обмен [Wechselwirkung] между всеми ветвями власти и прессой"; она должна была работать на опережение, чтобы заранее установить правильное отношение к правительственной деятельности.
